Радж Пател

ЦЕННОСТЬ НИЧЕГО

 

left назад                                               Фрагмент 18                                           вперед right

Скачать всю книгу

 

 

 

 

 

 

О «ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВОЛЕ»

 

/118/ Если «дикарь» было магическим заклинанием колонизаторов, то «политическая воля» – дурманящая пыль, брошенная в глаза современной демократии. Когда ожидаемые перемены не происходят именно из-за отсутствия «политической воли», своего рода колдовская пыль мешает власть имущим действовать, даже если это действие «на колу мочало, начинай сначала». Больше всего нас обманывает в нынешнем представлении о «политической воле» наше собственное двойственное отношение к правительству. Публика в целом имеет более чем достаточно политической воли для бесплатного здравоохранения и образования, для снижения расходов на оружие, или для спасения окружающей среды. Вот только уж слишком часто обильная воля представителей правительства формируется сиюминутными интересами корпораций, а не публики. В Италии, один из бестселлеров последних лет - La Casta (Каста) – политическое разоблачение, сделанное ветеранами журналистики,  Серхиоом Риссо и Джаном Антонайо Стеллой. Книга изображает политические круги, как клуб более-менее добропорядочных клептократов. Когда члены правительства действительно отдельная каста, то, как показала история, ничто не может их отрезвить, кроме широкого гражданского наступления. Курьёзно то, что в одном из самых цитируемых трудов академика Роберта Патнэма «Чтобы демократия работала», о том, что заставляет бюрократов трудиться для народа, ключевым фактором в Италии было названо присутствие коммунистической партии.

В то время как итальянская Коммунистическая партия может казаться маловероятным и отдаленным источником надежды, ее пехотинцы 1970-ых знали кое-что, о чём забыли в Западных демократических государствах. Именно пассивность большинства позволяет править сильным мира сего. В этом понимании мы можем найти ракетное топливо для контрнаступления Поланьи. В ходе контрнаступлении общество возвращает себе власть, отобранную рынком, требуя, а не ожидая подачек. В каком-то смысле, это было предвыборным обещанием Обамы. Девиз его избирательно кампании «Нет прежней политике!» воодушевил, как и должен был воодушевить, бесправных людей всего мира, а не только Соединённых Штатов.

/119/ Но есть разница между очередной общественной кампаний и широкой демократией. Администрация Обамы, например, запустила механизм кампании, которая его избрала президентом, чтобы поставить на повестку дня образование, здравоохранение и климатические перемены. Одна из особенностей митингов новой кампании – нехватка времени, чтобы подвергнуть сомнению эту политику: есть всего один противник – «прежняя политика», и только одно решение – новая политика президента. Это называется популизм. Но культовый договор между лидером и теми, кто за ним следует, не есть признак воодушевлённой демократии – это последняя отчаянная попытка подменить демократию. Чтобы демократия развивалась, нам необходимо наше собственное движение, признающее, что экономическая система нас подвела. Как Гринспен утратил веру в правильность экономического устройства, нам тоже необходимо тщательно рассмотреть не только свободный рынок, но и политическую систему, которая его поддерживает. Это возрождение идеи, что мы можем сами о себе позаботиться. Что мы предпочитаем сами заниматься политикой, чем делегировать её третьим лицам. Что мы способны исправить и демократию, и экономику.

Это может показаться долгим делом, но уже сегодня существует организация, описанная мною ранее,9 которая вполне понимает отношения между правами, демократией и действиями: международное крестьянское движение «La Via Campesina» («Крестьянский путь»). Основанное в 1993 году множеством американских и европейских фермерских коллективов, это движение выросло, по некоторым оценкам, до 150 миллионов участников из 69 стран. Все они крестьяне, фермеры, сельскохозяйственные рабочие или безземельные люди, желающие выращивать продовольствие. Один из первых организаторов этого движения сегодня стал президентом Боливии – Хуан Эво Моралес. Хотя движение было основано в начале 1990-х годов, его организации–участники возникли гораздо раньше. История создания движения «Крестьянский путь» – наглядный пример того, как действует демократия, как она осуществляет гражданские права. Вот парадокс: люди, казалось бы, меньше всего способные беречь землю (в английском языке слово «крестьянин», оно же презрительное «деревня!») с помощью своей политики предлагают путь спасения нашей планеты.

/120/ La Via Campesina сосредотачивает значительную часть своих усилий на демократизации как общественного, так и частного сектора: их цель – рыночное общество. Степень их успеха демонстрирует тот факт, что правительства всего мира, от Мали до Непала и Боливии принимают их взгляды к исполнению. Это движение активно влияет на местные и государственные власти. И уже добилось признания в ООН.

Политика «Крестьянского пути» осуществляется не по мановению волшебной палочки, а в результате борьбы, как с правительствами, так и с частным сектором. Существует опыт встречного движения даже в микромире, на уровне генетической информации. На протяжении 1980-х годов Мировой Банк занимался привнесением рынка на Глобальный Юг. С рвением миссионеров, экономисты, вызубрившие библию Чикагской школы бизнеса, «крестом и мечом» распространяли «истины» неограниченного свободного рынка.10  Они принесли с собой тактику огораживания: не только старые приёмы захвата общественной земли, но и современные удобства, включая научные знания, проявившуюся в «биопиратстве», захвате интеллектуальной собственности на семена.11

Одним росчерком пера генетическая информация семян, которые тщательно отбирали и культивировали многие поколения крестьян, превратилась в новое Эльдорадо для транснациональных корпораций, объявивших эти семена своей интеллектуально собственностью. Второй акт пьесы «Великая трансформация» сыграли бесчисленные специалисты, разрушившие местные формы знания и управления, чтобы их собственные формы смогли пустить корни. Последствия этих действий, особенно в сельском хозяйстве, оказались бедственными. Собственная «Независимая группа развития» Всемирного банка писала в 2007, что результаты вмешательства Всемирного банка в Африке, были, в основном, катастрофическими. «Невидимая рука» намеревалась использовать местрые ресурсы лучше, чем это делали правительства. А когда эти правительства были сметены, «невидимая рука» оказалась вроде бы, ни при чём.12

/121/ Разумеется, это произошло не без борьбы, и нам не обязательно было ждать до 2007 года, ради обвинительного акта. В странах, которым навязывали свободный рынок, происходили протесты и бунты: по меньшей мере, 146 таких массовых выступлений произошло по всему миру между 1976 и 1982 годами. Народы, переживающие последствия этой политики, прекрасно знают, какие перемены она принесла: от роста цены на хлеб и  топливо, до сокращения социальных гарантий и льгот. Это было лишь началом наступательного движения рынка. Международные критики обвиняли Всемирный банк в том, что он не прислушивается к потребностям бедных. Что его политика сокращения государственных расходов, валютные спекуляции и проталкивание свободного рынка – это совсем не то, чего хотят бедные люди. В ответ на критику, Всемирный банк организовал «консультации» с гражданским обществом в тех странах, где он действовал, наняв тех, кого было легче всего подкупить.

Банку были нужны «консультации» людей, большинство из которых, задетые его действиями, хотели послать его к чёрту. В этом была проблема.  Поэтому банк обратился к организациям с сельской аудиторией, с которыми он мог сговориться по-хорошему, не привлекая большого внимания. Обратившись к организациям, желающим консультироваться, банк получил армию людей, рассчитывающих устроиться на работу во Всемирном Банке. Армию брокеров третьего мира, предлагающих свои услуги, в обмен на командировочные деньги и билет до Вашингтона. Всемирный Банк устроил своего рода демократический спектакль в театре марионеток.13

Это вместо того, чтобы собрать вместе представителей крестьянских движений – людей, наиболее затронутых политикой Всемирного банка – вместе с лояльными банку организациями и фондами, и поговорить о том, что следует делать. Сытые по горло указаниями банка, как им следует жить, крестьянские движения создали федерацию, в которой не было и не могло быть такого рода господства. /122/ Особенно в  федерации, где некоторые движения насчитывают десятки миллионов участников, в то время как другие имеют всего несколько сот, малочисленные движения боролись и добились значительной самостоятельности. Ла Виа Кампесина (La Via Campesina) установила внутреннюю структуру, в которой ни одна организация не может указывать другой, что делать, а решения достигаются благодаря широкому, длительному процессу массового обсуждения. Этот педантично демократический процесс был сформирован из-за недоверия к правительствам и экспертам по развитию, которые так долго указывали, как им жить.

Противостоя уничтожению общины и созданию фальшивой демократии на её землях, Ла Виа Кампесина столкнулась с вызовом рыночного общества. Её ответ оказался не только основательным, но и философским. Мировоззрение, которое они развили, как часть контрнаступления, называется «Продовольственный суверенитет», а из множества его определений главное в этом:

 

«Продовольственный суверенитет – это ПРАВО людей, стран или союзов государств самим определять свою продовольственную и сельскохозяйственную политику».

 

Это не похоже на бомбу, но это бомба. Хотя у продовольственного суверенитета есть особый аккомпанемент, например, женские права и требования свободы от вмешательства Европейского союза и США. Но призыв к продовольственному суверенитету сам по себе проясняет, что именно должно произойти. Это не только требование конкретного набора прав, чтобы ставить условия  стоимости – они хотят иметь право распоряжаться вещами, от которых зависит их выживание: землёй, водой, семенами и культурой. Они хотят иметь право самим решать, какими должны быть их права. Зкомо звучит?